Два майдана: о коварстве украинского языка

Случайно наткнулся на интересный анализ перевода хорошего стихотворения хорошим поэтом. На всякий случай выдеру оттуда сюда целиком.
(Источник — http://scholar-vit.livejournal.com/256155.html#cutid1)

Переводить стихи на русской язык труднее всего с украинского (может, ещё с белорусского, но я его не знаю). Уж очень велика интерференция. Кажется, чуть тронь слова — и они станут русскими. Но увы, на самом деле от прикосновения все рассыпается.

Мой любимый пример — прекрасное стихотворение Коротича, ставшее знаменитым после того, как Никитин положил его на музыку. Юнна Мориц — очень хороший поэт и переводчик. Тем интереснее посмотреть, что у неё получилось, а что нет.

Віталій Коротич
Переведіть мене через майдан
(Останнє прохання старого лiрника)

Переведiть мене через майдан,
Туди, де бджоли в гречцi стогнуть глухо,
Де тиша набивається у вуха.
Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан,
Де все святкують, б’ються i воюють,
Де часом i себе й мене не чують.
Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан,
Де я спiвав усiх пiсень, що знаю.
Я в тишу увiйду i там сконаю.
Переведiть мене через майдан

Переведiть мене через майдан,
Де жiнка плаче, та, що був я з нею.
Мину її i навiть не пiзнаю.
Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан
З жалями й незабутою любов’ю.
Там дужим був i там нiкчемним був я.
Переведiть мене через майдан.

Переведiть мене через майдан,
Де на тополях виснуть хмари п’янi.
Мiй син тепер спiває на майданi.
Переведiть мене через майдан.

Переведiть…
Майдану тлумне тло
Взяло його у себе i вело ще,
Коли вiн впав у центрі тої площi,
А поля за майданом не було.

Переведи меня через майдан
(Последняя просьба старого лирника)
перев. Юнны Мориц

Переведи меня через майдан,
Через родное торжище людское,
Туда, где пчёлы в гречневом покое,
Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан, —
Он битвами, слезами, смехом дышит,
Порой меня и сам себя не слышит.
Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан,
Где мной все песни сыграны и спеты,
Я в тишь войду и стихну — был и нету.
Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан,
Где плачет женщина, — я был когда-то с нею.
Теперь пройду и даже не узнаю.
Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан,
С моей любовью, с болью от потравы.
Здесь дни моей ничтожности и славы.
Переведи меня через майдан.

Переведи меня через майдан,
Где тучи пьяные на пьяный тополь тянет.
Мой сын поет сегодня на майдане.
Переведи меня через майдан.

Переведи… Майдана океан
Качнулся, взял и вёл его в тумане,
Когда упал он мёртвым на майдане…
А поля не было, где кончился майдан.

Мориц удалось передать звучание рефрена «Переведiть…», правда, за счет изменения смысла: в оригинале певец обращается в пустоту, к толпе («пусть кто-нибудь меня переведет…»), в переводе он обращается непосредственно к слушателю («вот ТЫ, переведи меня…»). Все же запишем это в удачи. Удачно и то, что Мориц оставила без перевода слово «майдан». Когда через несколько десятилетий политические события в Киеве вытащат это слово на первые полосы газет, окажется, что оно уже есть в русском языке.

Пойдем дальше. У Мориц за майданом «пчелы в гречневом покое». Этой фразы в оригинале нет — но есть другая: у Коротича «тишина набивается в уши». Ладно, в поэтическом переводе позволено заменять один троп другим — хотя уже видна разница между языком и стилем оригинала и перевода. У Коротича все максимально приземленно, конкретно — пчелы глухо стонут, уши закладывает тишиной. Мориц последовательно «поэтизирует» оригинал: появляется «родное торжище людское» и «гречневый покой».

Во второй строфе продолжается «поэтизация». В оригинале на майдане «празднуют, дерутся и воюют». В переводе майдан «битвами, слезами, смехом дышит». Язык «приподнят», появилась синекдоха («майдан дышит»), которой не было в оригинале.

Ярче всего разница между переводом и оригиналом в третьей строфе. В оригинале лирник собирается «увiйти в тишу i там сконати». Сконати — это довольно-таки сниженное слово. Словарь предлагает значение «издохнуть». На мой взгляд, оно все-таки не такое грубое, как русское «издохнуть» (хотя про пса скажем, что он «сконав»); стилистически оно, как мне кажется, ближе к «помереть». Сравните «Вася умер», «Вася помер», «Вася сдох».

У Мориц этого и в помине нет. У неё лирник собирается «стихнуть — был и не был». Исчезнувший человек отличается от сконавшего тем, что в последнем случае остается вполне осязаемый труп.

В отличие от Коротича, который снижает нейтральное «умер», «вмер», Мориц его повышает. А украинская нейтральная «тиша», тишина — становится поэтической «тишью». У Коротича певец хочет испустить дух в тишине. У Мориц — стихнуть в тиши. Это совсем разные вещи!

В дальнейших строфах это различие тоже видно. Коротич говорит просто и ясно: «там я был сильным и там я был никчемным». Мориц «повышает» стиль: «Здесь дни моей ничтожности и славы». Неизвестно откуда берется «боль от потравы». Потрава, согласно словарю, есть порча скотом или псовой охотой чужих посевов. Лирник Коротича просто не может употребить такую мутную метафору: у него речь идет о вполне конкретных сожалениях и незабытой любви.

В заключительной строфе лирника вбирает в себя и ведет «тлумне тло», водоворот толпы, безразличной к певцу. У Мориц «майдана океан» (ещё одна метафора!) «качнулся» — т.е. отреагировал, услышал лирника — совсем другой смысл.

В общем, трудно переводить стихи с украинского на русский. Почти как перейти майдан.

Update: [info]bgmt подсказал, что ещё в 2006 году об этом переводе писала [info]morreth: http://morreth.livejournal.com/576703.html.

Олег Дивов о переводах

Никаких супероткровений тут нет. Но, полагаю, любые мысли хорошего литератора о переводе будут переводчикам полезны. А тем более, примеры и многолюдные обсуждения.
«Работа переводчика накладывает на человека большую ответственность. Толмач – связующее звено между цивилизациями. И ведь как он скажет, так и будет. Как услышит слово, как потом интерпретирует его — так и останется.
Иногда переводческие ляпы бывают понятные и простительные, хотя все равно обидные. Ну вот не мог он проверить, не мог уточнить, не было ни малейшего шанса. Ладно бы слова – а имена и фамилии? Это сейчас вам хорошо, с вашими интернетами. Нашли на youtube вручение «Оскара» и подслушали, как правильно зовут актера. А в начале 90-х?..
Так возникли, например, три никогда не существовавшие в реальности актрисы – Ким Бэсинджер, Ким Бэсингер и Ким Бэйсингер. Потому что пока не услышал, как надо, фиг поймешь, как надо. Особеннно если ты хоть два раза переводчик, а все равно простой советский человек, и носителей языка только по телевизору видал.»

Дальше читать здесь: http://divov.livejournal.com/269799.html. Как мне кажется, вместе с «каментами».
PS. Насчет меток никак не могу разобраться — зачем и какие именно дескрипторы выбирать? Надеюсь, это не слишком большой грех.

«доверяй, но проверяй»

Нашел в сети примечательную заметку, и с удовольствием выкладываю для тех, кто мог ее не заметить.

Гасан Гусейнов
Муки англофила

Как американский президент одолел в споре английского лексикографа

Когда я лет десять назад впервые понял, что выражение «доверяй, но проверяй» это никакая не народная мудрость, а бюрократический штамп, прославленный в наших палестинах американским президентом Рональдом Рейганом, мне стало обидно. В английский язык эта нехитрая формула пришла, скорей всего, от еще более, когда надо, лаконичных римлян (fide sed vide). Но мне-то всегда был ближе совет великого лексикографа Сэмюэля Джонсона, что, мол, лучше быть иной раз обманутым, чем не испытывать доверия к людям.

Этим летом заочный спор Рональда Рейгана и Сэмюэля Джонсона возобновился для меня с новой силой.

Душной июльской ночью я шарил взглядом по книжным полкам микроскопической библиотеки на приморской даче, где проводил отпуск. Всем известны такие библиотеки: они составлены из книг, забытых или нарочно брошенных кем-то из прежних постояльцев. Книжки попадались в основном на английском, и я уже был готов взяться за Иэна Макьюэна или Донну Леон, как вдруг на меня выпали «Окаянные дни» И.А.Бунина. В свежем и даже, кажется, первом и единственном переводе, выполненном в 1998 году известным в Великобритании специалистом по Бунину профессором Марулло. Оригинал, опубликованный за границей в 1935 году, а в России – с опозданием на советскую власть, в 1990-м, я впервые прочитал в конце прошлого столетия. Цикады проверещали, мол, сама судьба дарит тебе возможность соединить приятное с полезным. Сначала мне все очень нравилось. Но некоторые места показались подозрительными. Не помнил я ничего подобного у Бунина. Приведу только один пример (в обратном переводе на русский, с.188):

«Вот они, красные офицеры: двадцатилетний мальчишка. Голое и бритое лицо, впалые щеки, темные и расширенные зрачки. Вместо губ у него отвратительная щель, как у сфинкса. Почти все зубы у него – золотые. К его куриному телу льнет гимназистка (в оригинале a high school girl), нацепившая офицерскую портупею. У нее тонкие, как у скелета, ноги, но на них надеты отвратительно пузырящиеся бриджи для верховой езды. Она носит сверхдорогие моднейшие туфли. Абсурдно громадный пистолет висит на ее бедре».

Русский текст я, признаться, помнил плохо, к тому же интернета на даче не было, и мне пришлось переписать в тетрадку несколько пассажей, которые делали бунинские зарисовки не просто зловещими, но прямо фантасмагорическими. Неужели, гадаю, Бунин, начитавшись Булгакова, переписал свой дневник? Рональд Рейган ненадолго взял верх на Сэмюэлем Джонсоном, а просто Бунин – над Буниным-Марулло. Итак, оригинал:

«Красное офицерство: мальчишка лет двадцати, лицо все голое, бритое, щеки впалые, зрачки темные и расширенные; не губы, а какой-то мерзкий сфинктер; почти сплошь золотые зубы; на цыплячьем теле — гимнастерка с офицерскими походными ремнями через плечи, на тонких, как у скелета, ногах — развратнейшие пузыри-галифе и щегольские, тысячные сапоги, на костреце — смехотворно громадный браунинг».

Мы с Сэмюэлем Джонсоном сразу начали искать оправдания для Бунина-Марулло. Во-первых, говорили мы, слова сфинкс и сфинктер, не говоря уже о гимназистке и гимнастерке, очень похожи и даже родственны.

Рейган возражал: доверяй, но проверяй!

Во-вторых, говорим мы с Джонсоном, гораздо легче переводить произведение с сюжетом, например, детектив, где переводчик просто вынужден исправлять ошибки по мере раскручивания действия. А тут – разрозненные дневниковые записи, скрепленные только датами и апокалиптическим ужасом гражданской войны…

Рейган заладил: доверяй, но проверяй.

Сэмюэль Джонсон, воспользовавшись непомерной жарой, примирительно заметил, что на ошибках, ложных этимологиях и тому подобных просчетах ума стоит вообще вся мировая литература. В том и преимущество вашего времени, продолжал он, что критику перевода, бесплатную редактуру, можно теперь собирать, не отходя от пишущей машинки. «Не для того ли и придуманы эти ваши интернеты, чтобы можно было до переноса текста на бумагу устранить сомнения?» – признал-таки Джонсон поражение в споре с Рейганом.

На Западе существует долгая непрерывная история бесцензурного изучения СССР. И знают и понимают старую и новую Россию в Великобритании хорошо, во всяком случае, получше, чем в самой нынешней РФ, обиженном на весь свет осколке империи. Иначе бы так не льнули к Альбиону самые хитроумные из наших соотечественников. Но и на старуху бывает проруха. Труд переводчика тяжел и неблагодарен. Но виноват в конечном счете не он, а непомерно экономный издатель, забывший завет президента Рейгана. Редактор, граждане, никогда не помешает.

Источник здесь: http://lenta.ru/columns/2010/08/16/johnson/
(Можно было бы ограничиться ссылкой, но так, мне показалось, будет лучше).

И вообще, рекомендую обратить внимание на его (Гасана Гусейнова) заметки в этом «ресурсе».

Умные люди о переводе

Вкладывать такой громадный текст в форум, думаю, не стоит. А вот переводчикам ознакомится с ним еще как стоит. Тем более, что при тираже в 3000 экз. она, попросту, мало кому попадет в руки.

«Выдающийся физик, математик, инженер, искусствовед, теолог и философ, академик Борис Викторович Раушенбах был последним энциклопедистом минувшего столетия. Благодаря его научным открытиям и инженерным разработкам было получено изображение обратной стороны Луны, и человек начал освоение околоземного пространства. Созданные академиком Раушенбахом системы управления и ориентации космических аппаратов используются до сих пор. Круг его научных интересов поражал своей широтой, затрагивал многие мировоззренческие и философские темы. Книги Бориса Викторовича по древнерусской иконописи стали откровением даже для специалистов. Он приложил немало усилий для развития диалога между Церковью и обществом. Этот удивительный человек своей судьбой повторил все взлеты и падения российской истории XX века.»

Б.В. Раушенбах
Магический квартал
(в сокращении)
…
Если ориентироваться на современные этим писателям европейские величины, то окажется, что и Тургенев, и Гончаров и Некрасов держат высший мировой уровень, а то и превосходят его. Такой подход к определению уровня очень остроумный, неожиданный и простой, но страдает некоторым пороком: ведь прежде чем давать такие оценки, надо блестяще знать языки, чтобы читать тексты в оригинале. Правда, я несколько уклоняюсь от темы, одновременно ее расширяя. Ведь в массе читающее человечество знает зарубежную литературу в переводах, то есть знают ее бледную, а иногда и искаженную копию.
И Пушкина знают в переводах. И это значит, что Пушкина никто не знает, кроме нас, как это ни странно прозвучит. Потому что именно Пушкина невозможно перевести. «Повести Белкина» еще как-то можно, а уж «Евгения Онегина» — никак. Как и всякое великое произведение, оно держится на культурном общенациональном контексте, который жителю другой страны, не знающему ни России, ни языка, будет трудно постигнуть вполне. Это не всякий и русский-то постигнет. Это как копия с живописного полотна — берется великое произведение и пишется копия: кто-то там в синем жупане стреляет из пистолета. Вроде бы все то же самое — и жупан, и пистолет, но… не то. И разница-то — всего какое-то «чуть-чуть». Но при переводе это «чуть-чуть» исчезает. Всегда.
Я знаю немецкий и читаю русских поэтов на немецком, а немецких — на русском. И даже такой поэт как Пастернак, на мой взгляд, совершенно не справился с «Фаустом»; «Фауста» просто невозможно перевести — слишком он немецкий.
Говорят еще, что Лермонтов хорошо перевел Гёте. Но… это совершенно не Гёте, перевод даже и рядом не стоит. Просто на мотив Гёте Лермонтов написал стихотворение, но это — Лермонтов, а не Гёте. Поэтому всякие сравнения и сопоставления очень опасны. По-настоящему на них имеет право лишь человек, который читает в подлиннике. Западные люди, как правило, не знают русского, поэтому они не могут вполне оценить русскую литературу. Как минимум, вся наша поэзия для них исключается, потому что поэзию вообще нельзя переводить, я в этом убежден.
Вот один интересный случай в качестве примера. Как-то одному своему знакомому берлинцу, который жил тогда в России и учил русский, я посоветовал прочесть «Преступление и наказание». И он мне с важным видом сказал: «Я читал, я очень люблю это произведение». — «Нет, ты прочти по-русски». Он прочел по-русски и явился ко мне с буквально квадратными глазами: «Ты знаешь, это бездна какая-то, бездна страстей. На немецком все эти персонажи Достоевского выглядели просто бюргерами, почтенными, прилично одетыми бюргерами». Это потому, что «Преступление и наказание» совершенно русская вещь.

…

Вернусь к «Фаусту». Я не случайно обмолвился, что Пастернаку не удался его перевод, хотя, казалось бы, такой мастер поэзии, сам прекрасный поэт, — а вот не вышло. На мой взгляд, лучшее переложение «Фауста» на русский язык принадлежит Николаю Александровичу Холодковскому, видному зоологу, энтомологу. В его переводе тоньше передано то, что раньше называли «философией природы» и что в творчестве Гёте было очень важным, основополагающим. А Пастернак, хотя и знал немецкий хорошо, — этого оказалось недостаточно, чтобы переводить Гёте. Все что в «Фаусте» написано Гёте-философом, ученым, Пастернак просто пропустил мимо ушей. Все это оказалось за пределами его возможностей.
Я неоднократно говорил, что если бы даже Гёте не написал «Фауста», он остался бы в истории мировой науки как автор выдающихся работ «Опыт о метаморфозе растений» и «Учение о цвете». Немногие знают, что Гёте был серьезным натуралистом, и в своих литературных произведениях он охватывал природу и все живое, включая человека, как единое целое.
Возьмем эпизод с магическим квадратом из «Фауста». По мнению средневековых магистров волшебства, такие квадраты имели магические свойства: у них сумма цифр по вертикали, горизонтали и диагонали одинакова. У Гёте так и говорится: «Нехе» — ведьма, ведунья, знающая. В «Фаусте» мы имеем дело с самым маленьким магическим квадратом — три на три. Магический квадрат — это три на три и больше трех: четыре на четыре, пять на пять и так далее. Каждый связан со своей планетой, самый маленький, кажется, с Сатурном. То есть все это имеет отношение к астрологии. Это выглядит так:

1   2   3

4   5   6

7   8   9

Три на три — девять клеток. Но квадрат станет магическим, когда каждая из клеток получит особое числовое значение. У Гёте все это описано. Откроем книгу и посмотрим: вот ведьма читает Фаусту по своей магической книге, учит его строить магический квадрат: «Aus Eins mach Zehn…» — «Из единицы сделай десятку». Еще раз нарисуем этот квадрат, проставим числовые значения по советам ведьмы. И сравним с первым рисунком.

10   2    3
0    7    8
5    6    4

В первой клетке к единице пририсовываем ноль. Получилась десятка. Идем дальше. «Und Zwei lass gehen…» — To есть «двойку оставь в покое, оставь, как есть». «Und Drei mach gleich…» — «С тройкой поступи так же, оставь ее как есть».
«So bist du reich…» — «Так, или настолько ты богат». Другими словами — вот, чем ты располагаешь, Вот твоя сумма. Посмотрим, какова сумма: 10+2+3=15. То есть мы имеем пятнадцать в первой горизонтали. Дальше, вторая горизонталь: «Verlier die Vier» — «потеряй четверку». Значит, поставим здесь ноль. «Aus Funf und Sechs, — so sagt die Hex’, — mach Sieben und Acht» — «из пятерки и шестерки сделай семерку и восьмерку». Сделали. И подсчитаем сумму чисел во второй горизонтали: 0+7+8 = опять 15.
«So ist’s vollbracht» — «и дело сделано, выполнено». Это означает, что третий, нижний ряд мы можем построить уже сами. Ибо надо знать, что в магических квадратах числа по всем горизонталям и вертикалям дают одну и ту же сумму. Иногда, в других вариантах магических квадратов, эта сумма повторяется в диагоналях — в обеих или только в одной. Итак, какова сумма в нашем случае? Это — 15. Значит, чтобы достроить наш квадрат, достаточно сложить числа по трем вертикалям и подставить внизу недостающие до пятнадцати. В первой вертикали это будет 5, во второй — 6, в третьей — 4. И сумма в третьей горизонтали опять 15. Магический квадрат построен, все девять клеток получили свой числовой смысл.
Идем дальше по тексту Гёте: «Und Neun ist Eins…» — «девятка это единица». В немецком языке «Eins» — это и единица, и единство. То есть девять клеток квадрата составляют нечто целое, цельное, единство. А дальше — «Und Zehn ist keins» — «а десятка — ничто».
Мы не успеваем узнать, как потом манипулируют с этим квадратом, с этим единством чисел, потому что дальше по тексту ведьму прерывает Мефистофель. Он говорит, что хватит, мол, болтать пустяки, мешает ведьме открыть Фаусту тайну магического квадрата, и Фауст остается в неведении. И читатели остаются в неведении. Но они хотя бы знают, что ведьма бормочет не чепуху, а строит магический квадрат. Что дальше — знают она и Мефистофель. И, что нам особенно важно, — знает Гёте. Но вот Пастернак, который считается, кажется, лучшим переводчиком «Фауста», — не знает. Как и Фауст. Он не знает даже, что ведьма строит магический квадрат, поскольку он в своем переводе исказил числовые значения и вообще смысл текста. В угоду, может быть… красоте стиха?
Вот как это звучит у Пастернака:
Ведьма (напыщенно декламируя по книге)
Ты из одной
Десятку строй,
А двойку скрой,
О ней не вой.
Дай тройке ход,
Чтоб стала чет,
И ты богач.
Четверку спрячь,
О ней не плачь,
А пять и шесть
С семеркой свесть,
И до восьми
Их подыми.
Девятка — кон,
Десятку — вон.
Вот ведьмина таблица умножения.
Ну, и так далее. Красоту стиха я обсуждать не стану… Но как Пастернак мог допустить, что Гёте просто писал пустой «оперный» камуфляж?
Далее по тексту Гёте: остается неясным, почему ведьма взяла именно квадрат три на три? Читаем: итак, Мефистофель говорит, что старая ведьма просто бредит, она в жару, — то есть он тщательно путает и прячет от Фауста след. И дальше он почему-то еще иронизирует по поводу числа «три» и Святой Троицы. Не берусь утверждать, что Пастернак полностью игнорирует теософский, философский смысл этого эпизода, не сужу об этом. А вот Мефистофель делает именно то, что ему положено по штату. Но, вопреки его усилиям, ведьме все же удается прочесть по своей книге еще кое-что. А именно: что знание скрыто от людей. Оно дается только тому, кто не мудрствует, не насилует истину. Тому оно просто — дается. То есть она здесь намекает на откровение… Она намекает на интуитивное, внелогическое и неэмпирическое познание. И тут уж Мефистофель прерывает ее особенно решительно. Он говорит Фаусту, что знает ведьмину книжонку, там полно всякой чепухи, не стоит на это обращать внимание. Да Фаусту и самому кажется, что все это какой-то сумасшедший дом. Он ведь ученый, аналитик и логик.
Именно этот отрывок, по-моему, — проверка для переводчика. Если он этого эпизода не понимает, значит…
Но именно Пастернак, между прочим, находился в более выгодной позиции, чем его предшественники: вот книжечка, комментарий к «Фаусту». Она написана по-немецки. Я купил ее у нас, давно, после войны. Да к тому же это второе издание, то есть старая и известная уже книжка. Но Пастернак не прочел этих комментариев и обессмыслил текст.
С моей точки зрения, Холодковский в целом лучше перевел «Фауста». «Фауст» потому и гениальная поэма, что это еще и философское сочинение. Холодковскому легче было соответствовать Гете, поскольку он и сам был крупным ученым-естественником. Он был до революции членом-корреспондентом Академии наук России, ему было ближе то, что называли раньше философией природы. Но именно эту, упоминаемую мною выше сцену даже и Холодковский как следует не прочел. Правда, он переводил раньше, чем Пастернак, в конце XIX века. Тогда еще и сами немцы могли этой тайнописи не расшифровать. А Гёте, я думаю, сознательно это не расшифровывал…
Существует, да и всегда существовало, несколько прямолинейное представление о том, кто такие материалисты и идеалисты. Но ведь есть еще и дуалисты, которые признают одинаково первичными и дух, и материю, я всегда, когда могу, это подчеркиваю. Причем этого взгляда чаще всего придерживаются именно ученые естественно-научного профиля, физики, например. И это вполне объяснимо, потому что чем глубже погружаешься в физические проблемы, тем больше убеждаешься, что одной физикой там дело не обходится, чего-то существенного не хватает. Поэтому ученые, пытавшиеся понять окружающий человека космос — у нас, к примеру, Циолковский, в Германии — Герман Оберт, считали себя дуалистами и полагали, что все одинаково важно. А монистический взгляд является в известной мере упрощением — реальная картина куда сложней.
Нас усердно учили, что материя первична, а все остальное вторично (я повторяюсь, но делаю это сознательно, ибо все увязано с темой «Фауста»). Многие серьезные ученые, например Сахаров, считают, что такое утверждение — чепуха. Если понимать под религиозностью чувство осмысленности мироздания, что мироздание — не случайное собрание молекул или еще чего-нибудь, а нечто, имеющее смысл, цель, то такого мнения придерживаются очень многие.
Что касается Пастернака, то хотя он и немецкий знал, и поэтом был — этого оказывается недостаточно, чтобы переводить Гёте. Все, что в «Фаусте» написано Гёте-философом, ученым, Пастернак просто не услышал. Все это оказалось за пределами его возможностей. Так вот и происходит искажение, снижение шедевра до уровня интеллектуального плебса. Что касается откровения, оно ведь не каждому дается, интуитивное знание — очень редкий дар. Но я думаю, что и прежде интуитивное познание было нам свойственно. У меня есть основания предполагать, что прямая связь древнего человека с космосом была более тесной, и жизненно важную информацию он получал не только на логическом пути, но и непосредственно из космоса путем откровений, озарений. Я пытался показать в свое время, что религиозное чувство — ощущение своей сопричастности грандиозным космическим процессам — было очень важно в далекой древности. Человек, который не просто знает, как это знает ученый, что есть галактики, а который чувствует, — именно чувствует, не понимая этого, может быть даже не умея писать, но чувствует, что Вселенная как-то в нем отражается, — такой человек может подсознательно реагировать на процессы, идущие в окружающем его близком или далеком космосе. И в результате как бы знает больше, чем дает логика.
Сознание своей как бы выделенности или избранности, безусловно, требует сопротивления давлению большинства, требует большой психологической прочности. Известны случаи, когда люди не выдерживали, ломались и даже так или иначе гибли, кончали с собой… На мой взгляд, Гёте очень близко подошел к этой теме в «Фаусте» и частично воплотил ее в этом произведении и как художник, и как ученый.

Раушенбах Б.В. Праздные мысли: Очерки. Статьи. Воспоминания. — М.: Гареева, М.: «Аграф», 2003. — С. 321 – 330.

Библиотеки не престижны – такова политика государства.

В «Литературной газете» за эту неделю довольно информативная беседа с директором Центральной научной библиотеки Союза театральных деятелей Вячеславом Нечаевым.
Пересказывать ее не имеет смысла. Желающие прочитать — смотрите здесь: http://www.lgz.ru/article/13516/

День библиотек

Всероссийский день библиотек по праву является и профессиональным праздником российских библиотекарей — Днем библиотекаря. Этот профессиональный праздник установлен Указом Президента РФ Б. Н. Ельцина № 539 от 27 мая 1995 года «Об установлении общероссийского дня библиотек».

В Указе говорится:
«Учитывая большой вклад российских библиотек в развитие отечественного просвещения, науки и культуры и необходимость дальнейшего повышения их роли в жизни общества, постановляю:

1. Установить общероссийский День библиотек и отмечать его 27 мая, приурочив эту дату ко дню основания в 1795 году первой государственной общедоступной библиотеки России — Императорской публичной библиотеки, ныне Российской национальной библиотеки.

2. Правительству Российской Федерации, органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органам местного самоуправления рекомендовать проведение в рамках Дня библиотек мероприятий, направленных на повышение роли книги в социально-политической и историко-культурной жизни населения Российской Федерации, а также на решение проблем, связанных с развитием библиотек».

Считается, что самая первая библиотека на Руси была основана Ярославом Мудрым в 1037 году при Софийском соборе в Киеве.
PS. Всеукраинский день библиотек отмечается 30 сентября. В каких еще странах есть аналогичный праздник, я пока не выяснил.

Электронные каталоги библиотек

Программы для электронных каталогов библиотек разрабатывались  у меня на глазах, случалось, даже в соседних кабинетах. Некоторые из разработчиков даже советовались со мной. В Ленинке, специально под ее требования, много лет — не шатко не валко, но последовательно и вдумчиво — делали систему МЕКА. НПО «Информ-система» разработала «МАРК-SQL»; эту программу я тоже знал с пеленок. Эти программы, в частности, позволяли вести многоаспектный сложный поиск, на что не способен ни один из электронных каталогов, внедренных в крупнейших библиотеках страны.  Сейчас трудно сказать, о чем думали их руководители (новые), отказываясь от собственных разработок и закупая программы за рубежом. Не хочется подозревать их в чем-то дурном, честное слово… Но сложный поиск в ЭК удается крайне редко.
МЕКА похерили вообще, «МАРК» свели до версии для школьных библиотек, ЭК ГПНТБ, как мне кажется, за пятнадцать с лишним лет, прошедших после того, как его запустили, так и не излечили от детских болезней. Сколько раз я искал книги, чтобы заказать, т.е., мне нужно было узнать лишь шифр хранения,  узнать  — точно зная описание! — и через Интернет, и даже находясь в библиотеке. Приходилось либо отправляться к карточным каталогам, если книга вышла до перехода на электронную каталогизацию, либо просматривать громадный массив по первому слову. Найти Иванова, изданного в 2003 г. в Перми, по таким или подобным признакам не удалось ни разу.

Везде очень недружественный интерфейс.

Самая читающая страна?

В своем блоге Виктория Максимова писала:

17 марта 2010 22:29Меня давно мучает такое наблюдение: как же быстро после развала СССР с нас стерлась благородная позолота самого читающего народа в мире. Ремарков с Бальзаками мы, похоже, расхватывали только потому, что не было никого другого. А как только печатать можно стало всех, оказалось, что мы не такие уж и интеллектуалы… Если наше позолота была не самоварной, а хорошей пробы, она же не должна была слететь так быстро. Или этой позолоты не было вообще? Или нам только внушали, а мы как попки повторяли, что мы такие все из себя позолоченные?

У меня есть на этот счет кое-какие соображения, подкрепленные многолетними (хотя и давними) исследованиями фондов библиотек СССР.

Как всегда, все неоднозначно. Читали, действительно, много, однако далеко не так много, как это представлялось в официальных документах. Хорошо помню скандал с фондами массовых библиотек в начале 1980-х гг. Согласно госстатистике, они использовались на 94-93%, т.е., без дела лежало лишь 6-7% книг. Сейчас уже не помню, сколько это было в цифрах, но многие и многие миллионы. Мой коллега по Ленинской библиотеке Э.Н.Должиков, мастер использования математической статистики, сидя за своим столом, вывел по непрямым данным, что неиспользуемые фонды составляют 25-30%. В среднем по стране, естественно. Разброс был довольно велик — от тех же самых 5-6% до половины фонда. В денежном выражении это были десятки миллионов советских рублей. Для начала, Должикову пригрозили партийными карами за то, что он порочил советскую действительность. Потом набрали в методических центрах лучших специалистов и разослали их по стране — проверять на местах. Я сам ездил несколько раз и перебирал книги на полках деревенских филиалов ЦСБ.
Расчеты Должикова подтвердились. Правда, из этого следовало, помимо всего прочего, что существовали книги, составлявшие, так сказать, ядро использования фонда, и был (и есть, конечно) балласт, публиковавшийся по тем или иным причинам, и никогда и никем не читавшийся.  Т.е., библиотечное фондоведение выдвинуло претензии к советской издательской политике. После этого, в частности, сильно активизировалось издание «Библиотечной серии» — потенциально наиболее интересных для читателей книг, которые не должны были поступать в розничную продажу или же издаваться дополнительным типографским заводом специально для библиотек. С соответствующим грифом на титульном листе.
С долей «балласта» в фондах научных и технических библиотек дело обстояло еще серьезнее. И причины здесь тоже были разные.
(Хотел привести данные из собственной диссертации, но ничего не смог понять в таблицах и графиках. Напрочь забыл жаргон за прошедшие с тех пор четверть века. А перечитывать и разбираться — лень.)
Теперь, что касается, собственно, чтения. Читать, действительно, стали меньше. По самым разным причинам. Один из примеров — мой хороший друг, обладавший прежде замечательной библиотекой. Сейчас библиотека полностью вывезена в квартиру покойного отца, дома ни одной книги, сам же человек с головой, круглосуточно, сидит в бизнесе и говорит, что прежде читал от безделья. Причин пристрастия к чтению было немало. В «просвещенных» кругах считалось неприличным не прочитать ту или иную нашумевшую или шумящую книгу. Было мало средств проведения досуга, и потому многие читали только потому, что нечем было занять время. Не было игрушек на мобильниках и карманных устройствах — что делать в метро? Читать, конечно.

С более подробным разбором положения в России с чтением можно ознакомиться здесь (интервью другого моего бывшего коллеги, известного социолога Бориса Дубина). Он много лет работал в секторе социологии книги и чтения ГБЛ, и потому знает проблему, как никто другой.